Игорь, спасибо за ответ! 1. В полемическом азарте Вы не заметили вопрос про затраты, можно ли его прояснить: «Стоимость фильтрации при массовой услуге – примерно 2-3 доллара на одного пользователя в год» — при учете какого массива жителей получается такая стоимость? Всех граждан страны? Надо ли эту сумму умножать на 140 000 000? Если нет, на какое число надо умножать и с какой периодичностью? 2. Вы утверждаете: «система фильтрации будет создана в любом случае, законы будут приняты в любом случае». Это не есть факт, как говорилось в одном советском фильме. В том, что закон начнет действовать сомневаться не приходится, а вот окажется ли он жизнеспособным, приведет ли к созданию масштабной системы фильтров – большой вопрос. Мы знаем примеры многих мертворожденных госинициатив. Вспомните хотя бы ОПК, сколько было волнений и криков на стадии утверждения проекта, но без поддержки профильного министерства и педагогической отрасли уроки Православия выродились в спорадические инициативы на местах. Поэтому, на мой взгляд, Ваше «можно — влиять на законы и договариваться» необходимо трансформировать в постулат: без коллегиального содействия отрасли любые попытки односторонней фильтрации контента со стороны государства или единичной организации обречены на провал. Если рассматривать возможность создание масштабной системы фильтров, ее управление должно находиться в руках открытого, публичного, выборного, коллегиального органа. 3. Проблема терроризма – проблема международная. Попытавшись решить ее в одностороннем порядке, США оказались вынуждены попирать не только международные правовые нормы, но и свои собственные законы. Поэтому силовая активность борцов с терроризмом сосредоточена за пределами юрисдикции США в Гуантаномо с сомнительным правовым статусом и тайных тюрьмах в Восточной Европе. Мы тоже станем строить Азкабан для спамеров где-нибудь посреди моря Лаптевых? Или все же, признавая важность проблемы, перестанем ее гиперболизировать и постараемся решить в сотрудничестве с международными партнерами? Распространению наркотиков пытаются помешать именно таким образом. 4. И последнее, да, я считаю, что, если система МВД несовершенна, если она переживает не очень успешное, но вынужденное реформирование, нельзя поощрять ее вторжение в отрасль, от которой зависит развитие страны, формирование ее гражданских сред. У нас нет никаких гарантий, что такая система защитит от кибер-преступности, но есть опасение, что полученный механизм будет направлен против случайных владельцев сайтов, которым самим придется доказывать свою добропорядочность, вопреки презумпции невиновности. С уважением, И.П.
Поскольку в статье несколько раз упоминается мое имя, позволю себе вмешаться. Тем более, что на мероприятии в Госдуме у меня не было возможности принимать участие в дискуссии. Я отчасти разделяю и поддерживаю недоумение автора по поводу панической боязни ограничений как таковых. Сотрудничество, ответственность, развитие в любой отрасли достигаются только через самоограничения и выбор, чего сторониться, а к чему стремиться. При этом у меня есть несколько вопросов и опасений. Мне очевидно, что «злонамеренные люди, которые целенаправленно замусоривают Интернет всякой дрянью» не присутствовали на круглом столе в Госдуме. Они вообще не стремятся к публичному диалогу. И в случае одностороннего законодательного вторжения в интернет-среду, эти люди не выйдут публично обсуждать и защищать свои деловые интересы. Они будут бесконечно увиливать, провоцируя юридическую волокиту, скрываясь за множеством масок и ложных имен. В шаговой доступности для карательных действий окажутся те, кто открыто строит свой бизнес в Интернете, компании с многочисленными штатами, для которых анонимность просто невозможна: хостеры, владельцы поисковиков, социальных сетей, сотовые операторы – компании, чьим трудом пользуются как добропорядочные граждане, так и мошенники. Мы знаем, наша силовая система требует от своих сотрудников плановой отчетности по всякому преступлению. Мы знаем, что многие сотрудники силовых ведомств на местах отличаются низкой технологической грамотностью и непониманием принципов работы всемирной сети, характера взаимоотношений интернет-сообщества. В обозримом прошлом у нас нет примера успешного введения и функционирования каких-либо ограничений в социальной или отраслевых средах. Что дает автору основание полагать, что именно законодательное ограничение интернета создаст такую позитивную практику? Кто возьмет на себя ответственность гарантировать, что в своей правоприменительной практике (не благопожеланиях авторов) закон действительно ударит по кибер-преступникам, а не по стержневым игрокам отрасли? «Вирусы, спам, грязный контент, разводки копиями, дорвеи, винлоки» являются преступлениями в рамках сегодняшнего законодательства. Задавался ли кто-нибудь вопросом, почему мы не видим плодов системной деятельности, противостоящей им? Не дешевле ли будет установить контроль над людьми, ответственными за наказание подобных преступлений, чем вводить глобальную систему фильтрации? «Стоимость фильтрации при массовой услуге – примерно 2-3 доллара на одного пользователя в год» — при учете какой массы жителей получается такая стоимость? Всех граждан страны? Надо ли эту сумму умножать на 140 000 000? Если нет, на какое число надо умножать и с какой периодичностью? Почему автор упоминает в своем тексте крупнейших игроков отрасли, но игнорирует существование малого и среднего (по отношению к крупнейшим) бизнеса? Опыт показывает, что крупные компании всегда проходят сквозь систему ограничений (пусть и с потерями). От злоупотреблений на местах страдает, как правило, именно малый бизнес. Если его прижмут (по причинам описнным выше) кто будет производить контент, который должен стать «перпендикулярной осью», делающий систему законченной и полноценной? С уважением, И.П.
Дискуссии пользователя
Игорь, спасибо за ответ! 1. В полемическом азарте Вы не заметили вопрос про затраты, можно ли его прояснить: «Стоимость фильтрации при массовой услуге – примерно 2-3 доллара на одного пользователя в год» — при учете какого массива жителей получается такая стоимость? Всех граждан страны? Надо ли эту сумму умножать на 140 000 000? Если нет, на какое число надо умножать и с какой периодичностью? 2. Вы утверждаете: «система фильтрации будет создана в любом случае, законы будут приняты в любом случае». Это не есть факт, как говорилось в одном советском фильме. В том, что закон начнет действовать сомневаться не приходится, а вот окажется ли он жизнеспособным, приведет ли к созданию масштабной системы фильтров – большой вопрос. Мы знаем примеры многих мертворожденных госинициатив. Вспомните хотя бы ОПК, сколько было волнений и криков на стадии утверждения проекта, но без поддержки профильного министерства и педагогической отрасли уроки Православия выродились в спорадические инициативы на местах. Поэтому, на мой взгляд, Ваше «можно — влиять на законы и договариваться» необходимо трансформировать в постулат: без коллегиального содействия отрасли любые попытки односторонней фильтрации контента со стороны государства или единичной организации обречены на провал. Если рассматривать возможность создание масштабной системы фильтров, ее управление должно находиться в руках открытого, публичного, выборного, коллегиального органа. 3. Проблема терроризма – проблема международная. Попытавшись решить ее в одностороннем порядке, США оказались вынуждены попирать не только международные правовые нормы, но и свои собственные законы. Поэтому силовая активность борцов с терроризмом сосредоточена за пределами юрисдикции США в Гуантаномо с сомнительным правовым статусом и тайных тюрьмах в Восточной Европе. Мы тоже станем строить Азкабан для спамеров где-нибудь посреди моря Лаптевых? Или все же, признавая важность проблемы, перестанем ее гиперболизировать и постараемся решить в сотрудничестве с международными партнерами? Распространению наркотиков пытаются помешать именно таким образом. 4. И последнее, да, я считаю, что, если система МВД несовершенна, если она переживает не очень успешное, но вынужденное реформирование, нельзя поощрять ее вторжение в отрасль, от которой зависит развитие страны, формирование ее гражданских сред. У нас нет никаких гарантий, что такая система защитит от кибер-преступности, но есть опасение, что полученный механизм будет направлен против случайных владельцев сайтов, которым самим придется доказывать свою добропорядочность, вопреки презумпции невиновности. С уважением, И.П.
Поскольку в статье несколько раз упоминается мое имя, позволю себе вмешаться. Тем более, что на мероприятии в Госдуме у меня не было возможности принимать участие в дискуссии. Я отчасти разделяю и поддерживаю недоумение автора по поводу панической боязни ограничений как таковых. Сотрудничество, ответственность, развитие в любой отрасли достигаются только через самоограничения и выбор, чего сторониться, а к чему стремиться. При этом у меня есть несколько вопросов и опасений. Мне очевидно, что «злонамеренные люди, которые целенаправленно замусоривают Интернет всякой дрянью» не присутствовали на круглом столе в Госдуме. Они вообще не стремятся к публичному диалогу. И в случае одностороннего законодательного вторжения в интернет-среду, эти люди не выйдут публично обсуждать и защищать свои деловые интересы. Они будут бесконечно увиливать, провоцируя юридическую волокиту, скрываясь за множеством масок и ложных имен. В шаговой доступности для карательных действий окажутся те, кто открыто строит свой бизнес в Интернете, компании с многочисленными штатами, для которых анонимность просто невозможна: хостеры, владельцы поисковиков, социальных сетей, сотовые операторы – компании, чьим трудом пользуются как добропорядочные граждане, так и мошенники. Мы знаем, наша силовая система требует от своих сотрудников плановой отчетности по всякому преступлению. Мы знаем, что многие сотрудники силовых ведомств на местах отличаются низкой технологической грамотностью и непониманием принципов работы всемирной сети, характера взаимоотношений интернет-сообщества. В обозримом прошлом у нас нет примера успешного введения и функционирования каких-либо ограничений в социальной или отраслевых средах. Что дает автору основание полагать, что именно законодательное ограничение интернета создаст такую позитивную практику? Кто возьмет на себя ответственность гарантировать, что в своей правоприменительной практике (не благопожеланиях авторов) закон действительно ударит по кибер-преступникам, а не по стержневым игрокам отрасли? «Вирусы, спам, грязный контент, разводки копиями, дорвеи, винлоки» являются преступлениями в рамках сегодняшнего законодательства. Задавался ли кто-нибудь вопросом, почему мы не видим плодов системной деятельности, противостоящей им? Не дешевле ли будет установить контроль над людьми, ответственными за наказание подобных преступлений, чем вводить глобальную систему фильтрации? «Стоимость фильтрации при массовой услуге – примерно 2-3 доллара на одного пользователя в год» — при учете какой массы жителей получается такая стоимость? Всех граждан страны? Надо ли эту сумму умножать на 140 000 000? Если нет, на какое число надо умножать и с какой периодичностью? Почему автор упоминает в своем тексте крупнейших игроков отрасли, но игнорирует существование малого и среднего (по отношению к крупнейшим) бизнеса? Опыт показывает, что крупные компании всегда проходят сквозь систему ограничений (пусть и с потерями). От злоупотреблений на местах страдает, как правило, именно малый бизнес. Если его прижмут (по причинам описнным выше) кто будет производить контент, который должен стать «перпендикулярной осью», делающий систему законченной и полноценной? С уважением, И.П.