Лев Глейзер: «В бизнесе нет любви!» (Видео)

Полная расшифровка интервью со Львом Глейзером каналу Вести 24, запись от 23-го октября 2008-го года

Юрий Синодов: Вы объявили, что продали свою компанию «Медиаcеллинг» «Яндексу». При этом продали не саму компанию, а ее активы, какие-то программные решения. Что, по сути, получил «Яндекс» от вас?

Лев Глейзер: По сути, он получил технологии, которые мы разрабатывали единой командой с 2000-го года, и команду, которая эти технологии разрабатывала. Дело в том, что Интернет реклама – она базово находится на стыке двух, по сути дела, двух индустрий. С одной стороны, это реклама в традиционном понимании, как рекламное агентство, как, соответственно, некоторая цепочка работы, которая делается для рекламодателя рынком. И с другой стороны, это технологические компании, которые придумывают то, как это отображается, то, как это показывается, и, собственно говоря, законы, по которым это все функционирует.

Юрий Синодов: И какие конкретно технологии теперь появятся у «Яндекса»? То есть все-таки у него же там сейчас уже больше 1500 человек работают? То есть что вот такого он не может сделать, и что есть у вас?

Лев Глейзер: Дело не в том, что «Яндекс» чего-то не может сделать. «Яндекс» может сделать все – точно так же, как и любая компания. Но «Яндекс» в результате этой сделки получает команду, которая много лет думала над определенной, достаточно узкой темой – а именно, медийной рекламой. Притом, что для «Яндекса» всегда было приоритетным развитие в первую очередь поиска, потом сервисов, и потом технологий, больше связанных с контекстной рекламой, нежели чем с медийной.

Юрий Синодов: То есть сейчас можно говорить о том, что «Яндекс» сделал шаг именно в сторону клиентов, покупателей рекламы, а не клиентов своих сервисов?

Лев Глейзер: Нет. Нет. Я бы сказал, что «Яндекс», скорее, сделал шаг в сторону развития и медийной рекламы тоже. Притом, что основой яндексовского бизнеса остается контекстная реклама. Но при этом медийка предоставляет тоже достаточно интересные варианты. И главное, скорее всего, будет достаточно интересно развиваться, что связано ровно с развитием Интернета как медиа.

Юрий Синодов: «Медиаселлинг» сейчас что будет из себя представлять? Все-таки, если все активы проданы, то компания, по сути, я так понимаю, будет ликвидирована?

Лев Глейзер: Да.

Юрий Синодов: Вы ее давно основали?

Лев Глейзер: Формально «Медиаселлинг» работает как независимая компания с февраля 2007-го года.

Разделение труда

Юрий Синодов: А почему вы решили отделить ее от своей компании, в которой у вас есть доля, AdWatch?

Лев Глейзер: Уже нет. Там была другая история. Дело в том, что изначально, когда в 2000-м году делался «AdWatch», делалось сразу все, что можно сделать на рынке. То есть запустилось одновременно несколько бизнес-проектов, которые были объединены одним брендом и достаточно небольшой командой, которая все это делала. Постепенно рынок рост, рынок в среднем практически рос на 50-70% каждый год. В какие-то года мы доходили до 100. И со временем становилось понятно, что и рынок становится больше, и игроков на рынке становится больше, и денег становится больше. И каждый бизнес проект внутри нуждается в какой-то специализации. Соответственно, все успешные проекты развились в собственные компании, которые представляли тот или иной сектор рынка. Вот последним аккордом было как раз позиционирование «AdWatch» как клиентского агентства, и «Медиаселлинга» – как медиаселлингового агентства.

Юрий Синодов: Но такое разделение, я насколько вижу, не всем свойственно. То есть, например, IMHO VI успешно и сотрудничает с площадками одновременно, и работает с клиентами. Почему все-таки вы сочли настолько важным разделение?

Лев Глейзер: Потому что по мере развития рынка стало понятно, что клиентское агентство должно работать целиком, 100% только на стороне клиента. А селлинговое агентство должно работать целиком на стороне площадки. И если раньше рынок был небольшой, и можно было совмещать все типы бизнеса внутри, – с течением времени понятно, что логичнее и разумнее их разделять.

Юрий Синодов: В чем может появляться в итоге конфликт интересов, если покупка и продажа рекламы объединятся в одном агентстве?

Лев Глейзер: По сути дела, у компании есть двойные обязательства: обязательство перед клиентами – максимально эффективно разместить рекламу, и обязательство перед площадкой – максимально эффективно ее продать. Соответственно, в одном бизнесе эти две идеи не живут. То есть они живут некоторое время, когда рынок маленький, и когда, по сути дела, одни и те же люди понимают – и как устроены площадки, и как устроены клиенты. С течением времени, когда на рынке появляется много игроков со своими другими интересами, понятно, что это надо делить, и делить каменной стеной. Что, собственно говоря, мы и сделали.

Юрий Синодов: На западном рынке точно так же все происходит?

Лев Глейзер: Абсолютно. И точно так же все происходило. То есть изначально появлялись большие компании, которые занимались одновременно и клиентами, и технологиями, и продажами. Постепенно компании выбирали свое позиционирование, делились. Иногда они объединялись в рамках большого холдинга, – но холдинга именно по структуре владения, а не с точки зрения бизнеса. Но, тем не менее, разделение шло всегда.

Юрий Синодов: Сейчас мы насколько отстали от западного рынка? То есть у нас этот процесс через сколько лет произошел?

Лев Глейзер: Мы отстали, мы отстаем... Дело в том, что все рынки очень разные. Нет, не существует некоторого универсального западного рынка, и соответственно, с которым можно было бы себя сравнить. Существует абсолютно отдельный американский рынок, который никак не связан, с моей точки зрения, кроме названия игроков, с европейским рынком. Существуют, соответственно, несколько сильных языковых рынков, в одном из которых мы находимся, в России. И можно сказать, что я не вижу отставания российского рынка от европейского рынка. В чем-то мы их опережаем. Причем, опережаем технологически, – что, с моей точки зрения, самое важное. Но по сравнению с американским рынком – да, конечно, у нас есть некоторый лаг по времени. Это качественно другие цифры, совершенно другое количество людей, компаний и рекламодателей. Соответственно, и игроков.

Юрий Синодов: Есть еще такой вопрос. Насколько качественно нужны «Яндексу» изменения именно с медийной рекламой? Потому что, во-первых, медийная реклама, все говорят, может пережить кризис (но может и не пережить), связанный с мировым финансовым кризисом. Во-вторых, доля доходов «Яндекса» от медийной рекламы достаточно невысока. Насколько я помню, это 15-20%.

Лев Глейзер: 15, по-моему.

Юрий Синодов: Да. И с этой точки зрения, насколько «Яндексу» нужен «Медиаселлинг», команда людей из «Медиаселлинга»? Что он сможет сделать, обладая ею?

Лев Глейзер: Больше вопрос, наверное, надо в таком виде адресовать «Яндексу». Если говорить про то, что мы видим, – мы видим, что «Яндекс» – это крупнейшая компания, с точки зрения девелопмента, в России. И это компания, которая написала собственный поиск, что случилось там в трех еще странах в мире, которая удерживает и явно будет удерживать очень высокую долю поиска. Соответственно, мы видим, что это коллектив... С точки зрения технологии, с точки зрения развития – это самая сильная компания по разработке, по разработчикам, по умению делать и поддерживать проекты именно интернетовские.

Соответственно, для нас это возможность взять то, что мы умеем, то, что мы написали, то, что мы думали, и сделать это качественно другого уровня. То есть более широко, с большими возможностями для получения и обработки информации. При этом «Яндекс» изначально, что было всегда в некотором противоречии с рынком, выбрал очень осторожную модель по показу рекламы пользователям. Много лет на «Яндексе» существует только один баннер на страницу, что не повторяется ни в каком другом интернет-проекте из менее известных в России. Они очень аккуратно относятся к анимации. «Яндекс», по-моему, никогда не экспериментировал ни с какими rich-media форматами, то есть с какими-то объектами, которые летают по экранам. То есть «Яндекс» очень аккуратен и очень много думает про пользователей.

В частности, одна из идей (с моей точки зрения, зачем все это нужно) – то, что те технологии, которые пишутся сейчас по показу рекламы, позволяют конечному пользователю получать только ту информацию, которая ему интересна – как в виде текста, так и в виде рекламы. Понятно, что когда мы смотрим на известные нам виды рекламы, они не различают ни пол, ни возраст, ни интересы человека. То, что сделал «Яндекс» в контекстной рекламе, то, что будет делаться в медийной рекламе, – это реклама, которая будет подходить конкретному пользователю. Мы больше не будем тратить время людей на то, чтобы они смотрели что-то, что не имеет к ним отношения. Собственно говоря, идея развития в медийной рекламе – это идея того, что реклама выполняет нужную социальную функцию, она выполняет нужную историю про информирование, про рассказ – то, как и что, соответственно, работает, продается, какие услуги, товары есть на рынке. И эта реклама должна быть таргетированной на конкретного человека. И этот человек должен от рекламы получать непосредственную пользу. Собственно говоря, вот это одна из основных идей, которые мы и будем делать вместе с «Яндексом», уже внутри «Яндекса».

Про таргетинг

Юрий Синодов: Я правильно понимаю, что все-таки в российском Интернете достаточно большое количество людей вы при помощи «Яндекса» можете проидентифицировать – узнать их пол, возраст? В общем-то, этого уже в большинстве случаев достаточно.

Лев Глейзер: Нет, у «Яндекса» как раз не самая большая в российском Интернете именно соц.-дем. база. Понятно, что с точки зрения профайлов пользователей в социальных сетях их значительно больше. Но дело в том, что есть достаточно много способов, которые даже не привязаны к тому, что является классическими социально-демографическими характеристиками.

Юрий Синодов: Например?

Лев Глейзер: Одна из моих любимых историй про восприятие Интернета – это то, что когда человек смотрит на экран телевизора, он знает, что этот ящик работает, соответственно, еще в миллионе домов, и все смотрят одно и то же. Когда человек за своим компьютером, ноутбуком смотрит на первую страницу «Яндекса», у него нет ощущения, что есть еще какие-то люди, которые смотрят на эту же страницу так же. У него ощущение, что восприятие очень индивидуально – что очень хорошо с точки зрения рекламы и с точки зрения той концепции, которую я рассказывал. Поскольку мы можем действительно на понимании того, что мы показываем людям для них предназначенную рекламу, и показываем, что она отвечает их интересам, получать достаточно хорошие истории, хорошие результаты – качественно другие, чем на вещательных медиа.

Юрий Синодов: Насколько такой таргетинг позитивно воспринимается пользователями? Потому что иногда они все-таки ищут достаточно конфиденциальную информацию. Если компьютер используется несколькими членами семьи, – видеть, например, рекламу каких-нибудь медицинских услуг...

Лев Глейзер: Нет, это очень известные вещи. Есть ограничения на ряд характеров, на ряд таргетингов. Они опубликованы очень давно на сайте «Яндекса», и понятно, что таргетингом по медицине никто заниматься не будет.

Юрий Синодов: Как раз медицина там и прочие чувствительные вещи.

Лев Глейзер: Чувствительные вещи сразу обрезаны. Но надо понимать, что всерьез, когда мы говорим про рекламу, – мы говорим про статистически очень большие величины. То есть надо понимать, что мы говорим про десятки миллионов пользователей и миллиарды запросов. И нет никакой идеи об анализе каждого конкретного пользователя. Это невозможно, да и, скорее всего, неинтересно, поскольку про каждого конкретного человека, имеющимися данными ничего толком понять нельзя. Можно понимать, что статистически, если мы показываем рекламу автомобилей большеразмерных только на мужчин, то реклама будет эффективней. При этом мы знаем, что есть какой-то процент покупателей и женщин. И нам надо, так или иначе, понимать, как мы работаем с каждой целевой группой. Просто, условно говоря, вот конкретно в данном случае надо понимать, что женщинам тоже эффективно показывать рекламу. Только менее эффективно, чем мужчинам. И на больших числах это само собой достаточно хорошо оптимизируется.

Медийный контекст нежизнеспособен

Юрий Синодов: Есть также концепция не только такого достаточно тонкого таргетинга, но и контентная медийная реклама, которая есть у «Бегуна», есть у Болотова Антона. Насколько вот этот подход будет сопоставим с таргетингом? И насколько анализ контекста страницы эффективен или менее эффективен, чем таргетинг по пользователю?

Лев Глейзер: Мне кажется, что сама по себе идея медий... вот та, которая есть у «Бегуна» и у Болотова, – они не нежизнеспособны. Просто как бы вихрь контекста, который поднялся, рынок, который там рост в 2,5 или в 2 раза в год, – он поднял все проекты, которые с этим связаны. Это нормально. Но идея показа баннера c анализом контента страницы, с моей точки зрения, неправильна. И из тех цифр, которые я видел, я не вижу там роста эффективности, который не объяснялся бы абсолютно другими причинами. То есть выбором места баннера, выбором способа его показывать, работой с частотой, с настройками количества баннеров, которые увидит пользователь. Поэтому я думаю, что эта история просто в какой-то момент сойдет со сцены.

Юрий Синодов: Однако, если сейчас «Яндекс» захочет какие-то другие попробовать медийные форматы, то что ему тогда будет иметь смысл пробовать, что еще можно придумать?

Лев Глейзер: Это вопрос будущего. Понятно, что видеореклама – очень интересная история. Понятно, что видеореклама – очень интересная история в тот момент, когда люди начнут потреблять видеоконтент. Причем, не так как сейчас, а на постоянной основе, и это станет достаточно массовой историей. Точно так же, как все истории с той или иной мобильной рекламой. Пока рынок в самом начале своего зарождения, я не думаю, что в ближайшие год-два нас ждет какая-то революция – что в первом, что во втором рынке.

Юрий Синодов: Вы, наверное, знакомы с результатами экспериментов других игроков рынка с видеорекламой?

Лев Глейзер: Наверное, да (улыбается)

Юрий Синодов: И каковы они?

Лев Глейзер: Интересно. Какие-то вещи очень интересны.

Юрий Синодов: Например?

Лев Глейзер: По аудитории – неинтересно. То есть по количеству людей, которые охватывают видеокомпании, – в данный момент это узкая прослойка, про которую мы знаем, что она смотрит видео, и всерьез, это их основной отличительный признак. То есть какого-то выделения из соц.-дема или поведенческих вещей не происходит. Сейчас я думаю, что рынок находится в стадии экспериментов. Эксперименты бывают удачные и неудачные, и это все нормально.

Юрий Синодов: Какие удачные, например, находки есть?

Лев Глейзер: Удачная, с моей точки зрения, история рекламы в видеоконтейнере внутри баннеров. С моей точки зрения, это основной тренд развития рынка на ближайшую пару лет. Соответственно, если внутри баннера можно будет показывать какой-то контент, который пользователю интересный, интересен, – то шансы за то, что это работающая модель, очень большие.

Юрий Синодов: Вы в свое время достаточно жестко прошлись (ну, не то, чтобы жестко – просто подробно, скорее) по рынку покупки Интернет трафика в Рунете, когда газеты привлекают к себе посетителей при помощи часто достаточно двусмысленных или просто желтых даже заголовков. Как вы считаете, покупка трафика в Рунете сохранится как явление? Или это просто такой дикий период?

Лев Глейзер: Нет, я думаю, что это было очень сильно связано с некоторой перегретостью, с некоторым ожиданием инвестиционных денег. Как раз в этой презентации достаточно подробно рассмотрели причины, откуда взялся этот рынок. С моей точки зрения, ровно в ситуации, которая у нас будет, в кризисной ситуации рынок трафика опустится до 10% от его максимальных значений. Рынок покупки трафика. Практически все СМИ от этого уйдут, поскольку они не в состоянии монетизировать его. И там останутся только те проекты, для которых это является экономически выгодным, и которые готовы платить за посетителя в покликовой модели. При этом у них нет никаких возможностей найти именно целевого посетителя. Понятно, что онлайновые игры всегда останутся на рынке трафика, он для них интересен.

Юрий Синодов: Но поскольку онлайновые игры имеют там не очень, скорее всего, высокую эффективность, потому что человека ты пока привлечешь, пока он согласится тебе денег каких-то заплатить, – я правильно понимаю, что стоимость такой рекламы упадет?

Лев Глейзер: Да.

Юрий Синодов: Насколько сильно?

Лев Глейзер: Не знаю. Никогда не занимался этим рынком. Занимался им ровно в той степени, в которой он мешал продаже медийки. Потому что то, что мы видели в течение года – это как большие бренды, у которых есть хорошая оффлайновая слава, брали, и таким способом раскручивали издания, не делая нормальные сайты и не заботясь о нормальном наполнении. Соответственно, в результате они получали большие рейтинги, пользователей, которые в реальной жизни приходили и сразу же уходили. И моя задача была в том, чтобы показать, что рынок про это знает, и что это можно говорить публично. И надо сказать, что результат, с моей точки зрения, волшебный. То есть все те компании, которыми мы показывали в case study, перестали покупать трафик.

Юрий Синодов: То есть я правильно понимаю, что отчеты TNS, которые уходят уже год почти в рабочем режиме или два (неважно), – их надо было воспринимать с поправкой на покупку трафика?

Лев Глейзер: Нет, отчеты TNS, как любого измерителя, – линейка не может быть неправильной. Она просто линейка. TNS сделал волшебную технологию. По уровню исследования в Интернете мы сильно впереди российского рекламного рынка. То есть панелей всего две – одна на телевизор, одна на Интернет. И впереди европейского рынка. Но дело в том, что любую линейку можно использовать по-разному. Вот то же самое произошло в этом случае. Ровно отчеты TNS и показали, как люди покупают трафик. Ровно это являлось там финальным доказательством, которое заставило какое-то количество компаний свою стратегию в этом смысле поменять.

Кризис

Юрий Синодов: Вы все-таки упомянули кризис. Что произойдет с рекламой?

Лев Глейзер: Есть две как бы идеи – оптимистическая и пессимистическая. Оптимистическая заключается в том, что на рынке российской рекламы – как оффлайновой, так и интернетовской, – очень давно не было серьезных инвестиций. Инвестиций, собственно говоря, в стоимость брендов, в имиджевые компании. Все это было, но было в достаточно небольшом виде. Поэтому с точки зрения фундаментальных инвестиций в будущее рынок российской рекламы не может упасть, поскольку на нем слишком маленький процент был именно инвестиционных рекламных денег. То есть 80-90%, 100% компаний были направлены, так или иначе, на продажи в течение текущего финансового года. Соответственно, именно построением серьезных брендов, серьезных историй, которые появятся потом, практически рынок не занимался. Соответственно, из этого мы сделаем вывод, что в рекламе, и рынок рекламы будет чувствителен к потребительскому рынку – к тому, сколько товаров, услуг в реальной жизни продается. Да, и здесь рекламный рынок ровно зависит от этого.

Пессимистическая история, наоборот, заключается в том, что то, что мы сейчас видим (а видим мы очень сильные проблемы на уровне кровеносной системы бизнеса – а именно, банковской системы) – они всерьез могут затронуть то, что называется реальным сектором, а именно производство. Если все пойдет по тому сценарию, что банковская система не удержится, то это приведет в течение трех месяцев, полугода к тому, что остановится достаточно много компаний и предприятий, и сам кризис будет больше, чем мы сейчас о нем думаем. Соответственно, где-то в рамках этого находится оценка рынка Интернет рекламы. С моей точки зрения, рынок Интернет рекламы даже при самом плохом сценарии покажет рост. Потому что рынок активно недооцененный, и масса компаний, рекламодателей бюджета будут уходить в более эффективные медиа из более привычных. При этом понятно, что ни о каком росте в размере 50% речи не идет. Скорее всего, рост будет находиться в пределах от 10 до 30%, и тоже неравномерно распространится по Интернету. Большие площадки, скорее всего...

Юрий Синодов: Какие могут...

Лев Глейзер: ...заработают больше. Маленькие площадки, скорее всего, заработают меньше. Так обычно бывает во время любых резких изменений.

Юрий Синодов: Печально. Насколько можно ожидать того, что большие площадки начнут демпинговать по цене, может быть, конкурировать? Или некуда? Потому что появилось много все-таки новых крупных проектов. Те же «Одноклассники», «В контакте», где цена рекламы сопоставима с ними, и конкуренция за бюджет несколько усилилась.

Лев Глейзер: Можно сказать и так. С моей точки зрения, цена на интернетовском, на российском рынке с точки зрения стоимости тысячи контактов такая. То есть она ниже стоимости тысячи контактов в телевизоре. Такого нет ни на одном из известных мне других рынков. То есть российский Интернет – все-таки мы географически привязаны к Европе, – он как-то привязан по проценту денег к европейскому восприятию этого всего. При этом надо понимать, что в Европе нет такого массива Интернета, и нет такого количества игроков, который есть в России. И в России Интернет абсолютно так свое уникальное явление. И с моей точки зрения рынок, скорее всего, – да, снизит стоимость тысячи контактов. Но, если бы не было бы кризиса, – снизил бы тоже. Но, собственно говоря, история не в этом. С точки зрения «Яндекса» могу сказать, что то, как я это сейчас вижу, что у «Яндекса» есть задача построить бизнес-схему, при которой деньги распределяются, собственно говоря, и рекламные деньги распределяются на все эти точки, где есть пользователи. Соответственно, это уже сделано партнерской сетью "Яндекса" больше, чем в контекстном варианте. Я надеюсь, что это будет сделано еще и с медийной точки зрения. И, собственно говоря, «Яндекс» будет той точкой, которая, соответственно, поможет достаточно, я надеюсь, большому количеству серверов пережить какое-то тяжелое время, получить какие-то деньги на развитие.

Юрий Синодов: Другой конкурент компании «Яндекс» сейчас в России, который все более развивается, это компания «Гугл», – вообще не использует медийную рекламу. То есть в принципе не размещает баннеров и все такое.

Лев Глейзер: Почему не размещает баннеров? Размещает баннеры. Только не на своих...

Юрий Синодов: Ну, старается...

Лев Глейзер: Но в сети. А мы и говорим большей частью, – когда мы говорим про слово «медийная реклама» – мы говорим не про сам «Яндекс», а про сеть. То есть концепция одинаковая в этом смысле.

Юрий Синодов: Хорошо. Но, тем не менее, там происходит следующее – что у них намного меньше бюджетов, чем у «Яндекса», потому что...

Лев Глейзер: Мы сейчас говорим про рынок контекста?

Юрий Синодов: Вообще про рекламу. Потому что у них немножко...

Лев Глейзер: Вообще про рекламу.

Юрий Синодов: ...немножко медийки все-таки у них там есть, да, в их системе крутится. Это объясняется разными причинами – в частности, тем, что «Яндекс» дружит с агентствами, Google любит конечных пользователей. Насколько привязанность к агентствам «Яндекса» и любовь к конечным пользователям Google, она обоснована, может быть?

Лев Глейзер: Слушайте, мы говорим про бизнес и про деньги. Там не бывает ни любви к агентствам, ни любви к конечному пользователю.

Юрий Синодов: Ну, хорошо.

Лев Глейзер: Это в Интернете работающая автоматизированная схема. Если «Яндекс» занимает в контекстной рекламе 70% или 80% рынка (я точно не знаю), то это значит, что «Яндекс» с точки зрения рекламы выстроил настолько лучше и эффективнее работающую сеть. Да. И ничего, кроме этого, это не означает. Значит, языковые, обработческие алгоритмы «Яндекса» серьезно лучше. Значит, соответственно, аукционная модель, которая работает в «Директе», серьезно лучше. У агентств, любви с агентствами не бывает. Бывает эффективно работающая реклама.

Юрий Синодов: Нет, но на самом деле все-таки агентства являются проводником клиентов в определенных компаниях.

Лев Глейзер: Агентства не могут являться в контекстной рекламе серьезным проводником. Контекстные агентства занимают, я думаю, что не больше там четверти рынка. 75% – это прямые пользователи. Да, у «Яндекса» хороший бренд. Кто спорит? Да, возможно, там бренд «Яндекса» играет в этом какую-то роль. Но то, что реклама и бизнес больше зависит от реальной эффективности, вот зависимость прямая доли рынка от эффективности достаточно очевидна. Поэтому, по-моему, ответ понятен.

Юрий Синодов: Хорошо. Еще есть небольшой вопрос. Сегодня... Я тогда задам вопрос про «Бегун». Если все-таки одобрят сделку, то мы его отрежем. Похоже, что ФАС сегодня не разрешит сделку по продаже компании «Бегун» «Гуглу». Как это может вообще повлиять на рекламный рынок?

Лев Глейзер: На рекламный рынок это не очень сильно повлияет.

Юрий Синодов: А на что повлияет?

Лев Глейзер: На интернет-рынок это, скорее, повлияет негативно. Потому что Интернет рынок – это рынок венчурных инвестиций. Это рынок людей, которые изначально в гаражах (но сейчас уже, наверное, все-таки не в гаражах, а в офисах) придумывают и делают новые проекты, без какой-либо модели как-либо окупить затраты. Просто потому, что им нравятся эти проекты. Просто потому, что они видят в этом возможность. И после этого эти проекты – понятно, очень небольшой процент из них выстреливается, становятся громадными и большими компаниями. Все известные мне большие проекты интер... Рунета сегодняшнего получились таким образом.

Там соответственно, компания «CompTek» в свое время написала поиск по Библии. Получилось... получился поисковик «Яндекс». Компания «DataArt» решила потестировать на российском рынке, поскольку были выходцы из России, которые написали изначальный софт, почтовую систему на российский рынок. Просто чтобы проверить под реальной нагрузкой, что она работает, для продажи технологии внутри американского рынка. Из всего этого получился «Mail.ru». Соответственно, люди, которые сидели в великой... в подмосковном провайдере «Стек», решили взять движок поисковый открытого доступа и приспособить под русскую морфологию. Из этого выросла компания «Рамблер». Соответственно, весь Интернет сделан энтузиастами.

Практически я не знаю историй, когда бы кто-то делал бизнес-план под развитие Интернет компаний. То есть это делается людьми, которым в голову приходит идея, и у которых потом все получается. И понятно, что потом должен прийти еще второй, третий набор команды, который сделает все это больше, лучше, построит сервисы такие, какие есть сейчас у больших порталов. Поэтому одним из мерилов успеха традиционно на вот этом вот рынке, на рынке тех компаний, инвестиционных компаний, которые помогают людям с огнем в глазах сделать второй шаг в бизнесе после того, как сделан прототип, построить компанию, – есть понимание, как, собственно, говоря, эти люди заработают деньги. Потому что эти люди вкладывают деньги и забирают их потом. И с этой точки зрения понятно, что покупка Google российской технологической бизнес-компании – событие для рынка знаковое.

Если по каким-либо причинам ФАС сочтет, что это не логично для российского рынка, – это будет достаточно обидно, потому что количество денег бизнес-ангелов – оно просто уменьшится. И соответственно, возможно, Рунет в течение длинного времени недосчитается какое-то количества стартапных проектов, которые могут стать такими же, как «Одноклассники», как Mail, как «Рамблер». Поэтому, с моей точки зрения, на рекламный рынок это не влияет. Но с точки зрения человека, который долго занимается нтернет-проектами, мне бы хотелось, чтобы эта сделка получилась.